Итак, автор «Ordene» нам неизвестен; и напротив, мы довольно много знаем о Рамоне Луллии, авторе второго выбранного нами трактата о рыцарстве. Его отец был соратником Хайме Завоевателя, короля Арагона, в сражениях с маврами за Майорку, и король пожаловал ему за это земельные владения близ города Пальма (Ла Пальма ди Майорка), которые его сын и унаследовал. Молодой Рамон рано поступил на королевскую службу, став сподвижником, а затем и сенешалем Хайме II Арагонского, впоследствии ставшего королем Майорки, младшего сына Хайме Завоевателя, который некогда покровительствовал отцу Рамона. В юности восхищенный достоинствами рыцарей Рамон писал песни, подражая трубадурам, и вел, по слухам, весьма распутную жизнь. Он женился, но жене своей верен не был: "О Боже, женская краса была чумою для меня и страшным искушеньем," - пришлось ему признаться много лет спустя. Но однажды, сражаясь с рифмами очередного лэ, которое писал для тогдашней своей любовницы, Рамон поднял голову и увидел справа от себя "на кресте висящего Иисуса". Он оставил занятия поэзией и отправился отдыхать; однако неделю спустя, когда он снова бился над той же поэмой, видение Иисуса повторилось. Оно повторилось и еще три раза, и тогда он наконец сдался, уступил тем требованиям, которые предъявлял ему настойчивый призрак, и оставил прежнюю жизнь. Произошло это в 1263 г. А призван он был, как оказалось, заняться обращением мусульман в христианство - не больше и не меньше. Рамон погрузился в изучение латинского и арабского языков, а с 1276 г. стал преподавать в Школе францисканцев в Мирамаре, основанной (несомненно, по его собственному предложению) старинным другом Рамона королем Майорки Хайме II. Далее жизнеописание Рамона Луллия представляет собой серию необычайных историй о его бесчисленных путешествиях: о пребывании среди ученых Парижа и Монпелье, а также в других местах, о весьма плодотворном литературном сочинительстве и о тех книгах, где он предпринял попытку изложить свои не слишком ясные философские воззрения. Жизнь его оборвалась в 1316 г. в Северной Африке, на площади городка Бужи, где его насмерть забили камнями те самые мусульмане, которых он явился обращать в свою веру. Тогда ему было уже за восемьдесят.

"Libre del ordre de cavayleria" явно написана Луллием уже после его отречения от своей прежней, веселой и раЙпутной, жизни, однако до основания Школы в Мирамаре, чему в книге имеется немало свидетельств. Это книга о путешествиях, в пространных описаниях которых автору удалось сказать куда больше, чем если бы он излагал свои мысли в более сжатой, компактной форме. Как и "Ordene de chevalerie", книга Рамона Луллия имеет форму занимательной истории о благородном оруженосце (т.е. юноше, еще не посвященном в рыцари), который пробираясь по лесу к королевскому дворцу, где он (вместе со многими другими) и должен пройти обряд посвящения, теряет дорогу и, добудившись, обнаруживает одинокую хижину престарелого отшельника. Как выясняется, отшельник этот в течение многих лет носил рыцарские доспехи, но впоследствии удалился в леса, желая провести остаток жизни в молитвах и размышлениях. Узнав, куда и зачем направляется молодой путник, отшельник обнаруживает, что тот на удивление несведущ в плане своих будущих обязанностей рыцаря, и начинает читать ему разные отрывки из маленькой книжки, разъясняющей само понятие рыцарства. Эту книжечку он затем и дарит юноше, дабы тот мог отвезти ее в королевский дворец и показать всем тем, кому предстоит пройти обряд посвящения в рыцари. Разумеется, заветная книжечка и есть сочинение самого Рамона Луллия.

Начинается она рассказом о происхождении института рыцарства. Когда, после изгнания человека из Рая, войны и прочие "мерзости" ("misprision"), постепенно проникая в наш мир, стали разрушать его, и было создано рыцарство, имевшее целью защищать людей и обуздывать людские страсти. Лишь один человек из каждой тысячи (ex mille electus), "самый верный, самый сильный , самый благородный и мужественный", избирался, чтобы стать рыцарем (miles). Он имел коня, "самое благородное из животных", и наилучшие доспехи, какие только мог достать. Ему также должен был служить оруженосец, а под начало его поступали простолюдины, которым вменялось в обязанность возделывать его земли и содержать самого рыцаря и его скот. С этого, по мнению Луллия, и началось рыцарство и просуществовало в таком виде до тех времен, когда появился на свет и жил он сам, и долг каждого рыцаря с детства воспитывать своих сыновей так, чтобы они могли выполнять те функции, ради которых и было изначально создано рыцарство. Однако это не только постоянные упражнения в искусстве верховой езды и различных военных искусствах: нет, понятие "рыцарство" имело куда более глубокий смысл. На самом деле, ишет Луллий, этику рыцарства и рыцарскую премудрость следовало бы подробно изложить в книгах, а самих рыцарей обучать в специальных школах подобно тому, как обучают основам христианского учения клириков. Таковы первые наметки по созданию обладающих чрезвычайно широкими возможностями военных школ, которые явились бы основой для обучения военным наукам и искусствам - не правда ли, весьма достойный вклад со стороны такого активного пропагандиста миссионерских школ, вроде Школы в Мирамаре, как Луллий? Однако эти важные предложения так и не были реализованы вплоть до начала эпохи Возрождения - то есть, об идеях Луллия забыли еще на целых два с половиной столетия.

Однако в отсутствие учебных заведений наилучшие советчики - книги, и Луллий продолжает во всех подробностях обсуждать со своими читателями обязанности рыцаря. Его наипервейший дол г - защищать веру Христову от неверных, за что его будут чтить не только в нашем мире, но и после смерти: это, безусловно, речь истинного сына крестоносца! Рыцарь обязан также защищать своего светского сеньора, заботиться о слабых, женщинах, вдовах и сиротах, и постоянно тренировать свое тело, охотясь на диких зверей - оленей, диких кабанов и волков - и участвуя в поединках и турнирах. Под руководством своего короля он должен вершить суд среди подчиненных ему людей и руководить ими в трудах праведных. Именно из числа рыцарей королям следует выбирать своих прево, бальи и прочих высших должностных лиц. Рыцарь, в свою очередь, должен быть всегда готов незамедлительно покинуть свой замок и отправиться защищать дороги или преследовать разбойников и злоумышленников. Ему также нужно: получить определенные знания о добродетелях, необходимых для выполнения всех вышеперечисленных обязанностей; постараться набраться мудрости; воспитать в себе милосердие и верность. Однако же в рыцаре важнее всего воинская доблесть, "ибо более всего рыцарство славится именно благородством мужества (noblesse de courage)" (т.е. доблестью). А превыше всего для него честь. Ну а гордыни рыцарь должен бежать, как и лжесвидетельства, лени, разврата и - особенно! - предательства (следует отметить в концепции Луллия весьма архаичный привкус - особенно в том, что касается особо тяжких видов поеацгелъства: убийства своего сеньора, сожительства с его женой, сдачи его замка неприятелю). В конце своей книги Луллий делает подвод о том, каким человеком в результате должен стать рыцарь. Во-первых, ему следует обладать учтивыми и благородными манерами, хорошо одеваться и проявлять гостеприимство - разумеется, в пределах своих финансовых возможностей. Верность и правдивость, отвага и великодушие (largesse), а также скромность - вот основные черты характера, которых нам следует ожидать в рыцаре.

Отдельная глава книги посвящена описанию того испытания, которому каждый оруженосец, который мечтает стать рыцарем, должен быть подвергнут, дабы все убедились, что он обладает всеми необходимыми качествами. Соискатель должен быть ловким и здоровым, а также достаточно взрослым, дабы иметь возможность выполнять те задачи, которые обычно ставятся перед рыцарями. Обязательно также благородное происхождение и наличие достаточных средств, дабы соответствовать своему высокому положению в обществе. Рыцарь, принимающий у соискателя экзамен, также должен непременно поинтересоваться, как тот живет, стараясь выявить в нем признаки доблести и благородства, совершенно необходимые будущему рыцарю, и убедиться, что соискатель не обладает никакими видимыми "недостатками" и действительно может стать рыцарем "без страха и упрека'. Экзаменующий должен также поинтересоваться у соискателя, что побудило того искать свое место в рядах рыцарей: стать рыцарем по недостойным причинам, ради приключений, славы или чинов, столь же плохо, как для клирика совершить грех симонии. В книге приведен в высшей степени разумно составленный список вопросов, который - после небольших лексических поправок - и в наши дни сделал бы честь любой отборочной комиссии в любом бронетанковом полку. Итак, если соискатель удовлетворял всем требованиям и успешно проходил испытание, ему разрешалось далее вступить в сословие рыцарей (чаще всего во время одного из крупных церковных праздников - на Пятидесятницу, на Рождество или на Пасху). Накануне посвящения он должен был исповедаться и провести ночь в бдениях и молитвах, а на следующий день пойти к мессе вместе с остальными соискателями, которых посвятят в рыцари одновременно с ним, и прослушать проповедь, в которой священник разъяснит им значение таких понятий, как символ веры, десять заповедей Господних и семь святых таинств. Затем перед алтарем состоится обряд посвящения, который будет отправлять тот, кто уже давно является рыцарем. Далее Луллий весьма подробно разъясняет символику каждого из видов вооружения рыцаря, его доспехов и снаряжения и т.д. (символика меча и шпор в точности та же, что и в "Ordene de chevalerie"). Завершается книга перечислением различных пороков и добродетелей применительно к жизни рыцаря и кратким рассказом о том, почему рыцарей все должны почитать.

Книга Луллия "Libre del ordre de cavalayria" пользовалась необычайным успехом. Она была переведена на французский и кастильский языки, на средневековый шотландский (сэром Гилбертом из Гааги) и на английский (Уильямом Кэкстоном, английским первопечатником); три издания французской версии книги были опубликованы в самом начале XVI века. Таким образом, она считается классическим трудом, посвященным рыцарству в Европе (за исключением Германии), а потому нам с особым вниманием следует отнестись к тем наиболее ярким характеристикам рыцарства, которые в данном произведении предлагаются. Книга, разумеется - как того и следовало ожидать от Луллия - имеет несколько большую, чем "Ordene de chevalerie", религиозную направленность. У Луллия рыцарь-неофит непременно проходит обряд посвящения в церкви, и автору книги нужно обязательно показать, что неофиту полагается быть достаточно осведомленным об основах своей веры и о природе христанских добродетелей. Немало страниц там имеют ярко выраженный привкус идеологии крестоносцев. Однако мы постараемся ни в коем случае не заострять своего внимания на этом аспекте работы Луллия. Главное, как он считает, заключается в существовании гармоничных отношений между рыцарским сословием и духовенством, однако он, похоже, считает каждое из этих сословий вполне независимым и имеющим свою сферу влияния. Рассказ Луллия об истоках рыцарства ведется с позиций исключительно светских. Он настаивает на том, что рыцарям необходимо тренироватья, участвуя в поединках и турнирах, которые были запрещены церковью. Более того, рыцарство - и это Луллию представляется cовершенно очевидным - весьма тесно связано со светской властью: рыцарь, в его понимании, является не только воином благородного пооисхождения, но и хозяином крестьян, и значительная часть его обязанностей подпадает под общие правила Закона и Порядка. Луллий действительно обращает особое внимание читателя на необходимость соблюдения рыцарем дисциплины - как тела , так и души - однако он же неоднократно повторяет: при столь строгих дисциплинарных установках необходим и некоторый отдых в виде, например, охоты и других видов спорта, а также рыцарю очень желательно иметь богатый дом, хорошую одежду и достаточно денег в карманах. И снова оказывается, что нам упорно предлагают все тот же "список" рыцарских свойств и качеств, с которым мы впервые столкнулись в рыцарских романах и который, похоже, никоим образом не связан напрямую с церковными представлениями о рыцарских добродетелях (хотя, по мнению Луллия, их можно, разумеется, все же как-то свести воедино): учтивость, верность, благородство, великодушие, смелость.

Безусловно, собственные религиозные воззрения Луллия оставили достаточно отчетливый след в его рассуждениях, однако же не менее очевиден в них и его рыцарский опыт, и временами он даже более очевиден, чем его миссионерские устремления. Немало мест в книге дают основания предполагать, что романы о Ланселоте и других рыцарях Круглого стола послужили Луллию, по сути дела, важнейшим источником и образцом для изложения всех своих воззрений на проблему рыцарства. А то, что он в качестве примера великодушия (largesse) описывает широту взглядов Александра Македонского, дает основания предполагать, что ему, вероятно, известен был тот совет, который Аристотель в «Романе об Александре»1 дает великому царю: постарайся завоевать верность своих слуг, проявив к ним щедрость. Рамон Луллий, без сомнения , отличался широкой начитанностью в области светской литературы - особенно в юные годы, когда сочинял поэмы в духе трубадуров. Видимо, именно поэтому созданный им портрет идеального рыцаря хотя и глубоко проникнут идеями христианства, но в то же время на удивление свободен от излишней религиозности и чрезвычайно человечен, то есть во многих отношениях является продуктом культуры явно светской. Вряд ли стоит сомневаться, что такой портрет практически полностью отвечал общим настроениям и воззрениям рыцарского сословия.

Итак, Рамон Луллий с юных лет знал о рыцарстве немало. Что же касается Жоффруа де Шарни, автора третьего интересующего нас трактата, то он всю жизнь провел в рыцарских доспехах, в них и умер. Сеньор Пьер-Пертуи, Монфора, Савуази и Лиси, он впервые поступил на королевскую службу в Гаскони в 1337 г. В 1340 г. он защищал Турнэ от англичан, а в 1341 г. служил в Бретани в войсках наследника французского престола Иоанна (Жана), герцога Нормандского. В 1347 г. де Шарни был среди участников неудачного крестового похода Юмбера II , последнего независимого дофина Вьеннуа. В 1349 г. он возглавил отряд французов, пытавшихся внезапным нападением отбить Кале и вернуть его Франции. История отражения этого штурма силами Эдуарда III и сэра Уолтера Мэнни в мельчайших подробностях описана хронистом Фруассаром.2 Когда его прежний командир, герцог Нормандский, стал Иоанном II Добрым, унаследовав французский трон, де Шарни получил очередное продвижение по службе; он также почти наверняка был членом рыцарского ордена Звезды, который Иоанн Добрый создал в пику Эдуарду III, учредившему орден Подвязки, а в 1355 г. Жоффруа де Шарни был назначен королевским знаменосцем - должен был нести боевой штандарт первых французских королей Орифламму, чудесное красное знамя Сен-Дени (Oriflamme de St. Denis), и охранять его, как зеницу ока. Защищая эту святыню, он и погиб в битве при Пуатье в 1356 г.

Жоффруа де Шарни на самом деле был автором не одной, а целых трех работ по рыцарству. Основные темы этих работ, хоть они и представлены весьма по-разному, в целом схожи. Форма одной из них, "Questions" - список вопросов, посвященных узловым положениям теории рыцарства; вопросы эти Жоффруа задает рыцарям ордена Звезды. Первая из трех групп вопросов касается поединков (то есть встреч рыцарей один на один на специальном ристалище); вторая посвящена турнирам (где состязаются группы рыцарей); а третья - войне. Увы, в книге не имеется ни одного ответа на эти вопросы; возможно, ответы на них так никогда и не были получены. Две другие работы Жоффруа де Шарни известны как "Livre" и "Livre de chevalerie"; первая стихотворная, вторая - в прозе, однако их содержание почти идентично и включает примерно те же рассуждения по поводу поединков, турниров, войн и так далее, что и в "Questions". Стихотворная работа в большей степени отмечена ехидным юмором автора - чего стоят, например, его предупреждения желающему стать рыцарем насчет возможных падений с коня и прочих неудобств и лишений, с которыми ему придется столкнуться на долгом пути - включая и такие позорные неприятности, как морская болезнь, которая, не исключено, станет сопровождать его во время очередного крестового похода. Прозаическая работа длиннее, значительно лучше отделана и, видимо, написана позднее. Если предположить, что трактат в стихах был создан, скорее всего, после крестового похода 1347 г., во время которого Жоффруа сам страдал от морской болезни, то прозаическое произведение можно, наверное, отнести к началу 50-х годов XIV века, как, по всей вероятности, и "Questions". Именно этот трактат в прозе и будет главным образом занимать нас.

Во всех трех работах ощущается острый интерес Жоффруа де Шарни к рыцарскому кодексу чести и градации рыцарских свершении. Им руководит принцип: "Тот, кто достигает большего, более других ценен и достоин." Молодые люди с оружием в руках, отличившиеся в поединках, безусловно достойны похвалы, говорит Шарни, однако еще большей похвалы заслуживают те, кто отличился в турнире (следует отметить, что говорит он обо всех воинах, а не только о рыцарях: для него понятие "рыцарство" распространяется не только на тех, кто официально посвящен в рыцари). Однако и отличившиеся в турнирах должны уступить почетное место тем, кто добился славы в бою, ибо война - куда более суровое и достойное занятие, "превосходящее своей важностью все прочие способы использования оружия". Честь и хвала тем, кто служил в армии и отличился в сражениях на родной земле, но еще большего уважения достойны те, кто воевал в "далеких чужих странах", например в Италии, и там прославился в боях. Самые же лучшие - те, кто постоянно поднимался в славных деяниях своих с более низкой ступени на более высокую: те, кто еще в детстве любили слушать истории о великих подвигах воинов, кто, едва достигнув необходимого возраста, брались за оружие, чтобы участвовать в честных поединках, но при первой же возможности вступали в ряды тех, кто занимается "великим ратным делом"; это люди, которые, учась на собственном опыте, целеустремленно впитывали воинскую премудрость, желая твердо знать, как добиться успеха при осаде и штурме мощных крепостей, и, не раздумывая, отправлялись в полные опасных приключений походы в далекие страны. Однако же не менее, чем сами их подвиги, важны для нас мотивы их поступков. Те их товарищи, которых вперед позвала лишь жажда возможных военных трофеев, безусловно, тоже заслуживают похвалы, но не такой, какой достойны те великие герои, что устремляются навстречу опасности, желая лишь прославить свое имя. Слава при жизни имеет для Шарни самую большую ценность; как, впрочем, и предприимчивость, даже если герой уже немалого достиг. Вот почему, считает он, воину так полезно быть влюбленным - ведь тогда он станет искать еще большей славы, желая доставить удовольствие своей даме сердца. Представьте, каковы будут чувства этой дамы, когда ее избранник войдет в зал и все остальные - рыцари, благородные сеньоры и юные оруженосцы - поспешат восторженно приветствовать его, ибо слава его (bonne renomme) уже разнеслась по всему миру, но только ей одной, даме его сердца, будет известно, кому принадлежит любовь этого героя! Впрочем, весьма важно соблюдать и благоразумие: верный возлюбленный хранит свою любовь в тайне и не кричит на весь свет о своих любовных победах. Радость, которую рыцарь получает от такой любви, будет для него еще сильнее благодаря верности, а его решимость стать достойным своей дамы ничуть при этом не уменьшится.

Представления Жоффруа де Шарни о рыцарстве именно по этой поичине кажутся нам в высшей степени человечными и привлекательными. Похоже, он считает, что танцы и пение всегда хороши для молодых, и ему явно приятно, когда среди рыцарей царят радость и веселье. Нельзя падать духом, какие бы удары ни обрушила на вас судьба, утверждает он, тем более что рыцарю всегда следует ожидать подобных ударов. Разумеется, всегда нужно содержать свое тело в строгости, соблюдать дисциплину и боевую готовность, однако, если вас угощают чашей доброго вина, нет необходимости отказываться, хотя и при том условии, что вы проявите умеренность и сдержанность. Полезно также, советует Шарни, прислушиваться к советам старых солдат и их рассказам о великих военных кампаниях, которые велись в дальних странах. И все же, несмотря на всю человечность этого автора, нельзя не заметить, сколь сильна христианская религиозная окрашенность его представлений о рыцарстве. Добрые, простые и храбрые рыцари считаются героями (preux); те, кто благодаря особому мужеству сумели подняться на более высокую ступень воинской доблести - это soulverain preux ("герои в высшей степени"); однако же есть и еще одна, особая, категория героев - plus soulverainement preux ("еще более героические личности") - именно они мудро полагают, что вся выпавшая на их долю слава дарована им милостью Господа нашего и Пресвятой Богородицы. Тот, кто надеется только на свои силы, в конце концов все же погибнет, считает Жоффруа, как о том свидетельствуют истории Самсона, Авессалома и Юлия Цезаря. А идеальным образцом для рыцаря может служить такой герой Ветхого Завета, как Иуда Маккавей, которого можно назвать и героем (preu), и храбрецом (nardi), и красавцем, но никак не гордецом; этот великий и благородный воин достоин вечного почитания, ибо погиб, сражаясь за дело Господне. Тот же из рыцарей, кого можно сравнить с ним, достигнет в своем сословии наивысшей славы и чести еще при жизни и удостоится вечного райского блаженства после смерти. Итак, по мнению Жоффруа, в своем движении к этим обеим целям, неразрывно между собою связанным, рыцарство превращается в некое христианское учение (или дисциплину), направленное на достижение человеком наивысшей своей цели - Спасения.

Особенно любит Жоффруа де Шарни проводить параллели между рыцарским орденом и орденом религиозным. Ни один религиозный орден не налагает таких суровых ограничений, как рыцарство, а постоянное соблюдение основных религиозных правил столь же обязательно для рыцаря, как и для любого служителя церкви, ибо нет иного такого сословия, в котором душа и тело столь же последовательно готовились бы к своему смертному часу. Рыцарство - это путь к Спасению; тот, кто берет в руки оружие ради великой и справедливой цели, сражаясь во имя Господне, или против неверных, или защищая слабых, или же спасая собственную честь и наследие, спасает прежде всего свою душу. Здесь Жоффруа предвосхищает страстные слова французского капитана Жана де Бюэйя3, сказанные им через много лет во время войн с англичанами: "Мы, бедные солдаты, с оружием в руках спасем свои души точно так же, как спасли бы их, даже будучи отшельниками и питаясь лишь съедобными кореньями". Последние слова в биографической книге о нем (и приписываемые ему) звучат одновременно как молитва и как боевой клич: "Молитесь же за того, кто написал эту книгу: О, Шарни! Шарни!"

Описание обряда посвящения в рыцари и его символики взято Жоффруа де Шарни прямо из "Ordene de chevalerie". Множество моментов, например его рассказ о происхождении государства и рыцарства, а также - он это особенно подчеркивает - о правильности выбора, который делают правители, назначая высшими должностными лицами рыцарей, свидетельствуют о том, что он очень близок по своим воззрениям к Рамону Луллию, которого почти наверняка читал. Общий же портрет рыцарства у него в основе своей схож с портретами, данными в тех двух, более ранних, работах, о которых мы уже говорили, хотя тональность его книги во многом, безусловно, с ними не совпадает. Видимо, можно выделить три основных аспекта, которые выгодно отличают книгу Жоффруа де Шарни от произведений его рдщественников. Один из них - включение не только рыцарства в строгом смысле слова, но и всего воинского сословия в рамки некоего класса рыцарей, что предполагает вполне определенный образ жизни как для юноши-оруженосца, стремящегося стать рыцарем, так и для его "бедных сотоварищей", простых солдат, наравне с самими рыцарями. Подобные настроения совпадают с теми событиями в общественной жизни, которые имели место в XIV веке - в это время было уже гораздо меньше желающих пройти настоящий обряд посвящения в рыцари - и дают некий дополнительный штрих к профессиональной характеристике рыцарства. Второй аспект - это отношение рыцаря к даме в контексте всей рыцарской жизни и любви как человеческой страсти, которая, будучи разумно управляемой, способна лишь обострить и сделать более чистыми и без того благородные устремления воина. "Frauendienst" (букв.: "служение Даме") куртуазной литературы представляется здесь лишенным своих обычных преувеличений и выступает в такой форме, о которой большинству из нас кое-что известно по собственному опыту и которая является неотъемлемой частью жизни человека и его устремлений. Третий аспект - динамизм, который рыцарский кодекс чести и градация доблестных деяний как бы вменяют рыцарю в обязанность. Понятие рыцарства включает в себя постоянное улучшение достигнутых результатов и нежелание почивать на лаврах.

И это аспект не только моральный; шкала ценностей, с помощью которой Жоффруа оценивает уровень рыцарской доблести, накрепко привязана к реальной жизни. Его действительно интересует внутренний мир представителей рыцарства, как мы уже имели возможность убедиться, но показатели "успешности" рыцаря, которые он предлагает, носят чисто внешний характер, как и та репутация, которая вокруг этих успехов складывается. В этом отношении книга Жоффруа де Шарни дает как бы некий "айдентикит" рыцаря, то есть перечень его неотъемлемых черт, который поможет нам выявить тех, кто уже достиг определенного величия в своей "рыцарственности" в силу разнообразных благих свершений и их размаха, и тогда нам не придется исследовать чьи-то субъективные реакции, которые проверить невозможно. Итак, это, по всей видимости, будет человек, не раз участвовавший в поединках, турнирах и войнах, в том числе и в других странах, а не только на родине; верно служивший своему сеньору с оружием в руках и не раз бороздивший моря в поисках приключений и славы. Особый акцент на lointains voyages (дальние странствия) - это еще одна аналогия в описании мира реального по образу и подобию мира куртуазных романов, где рыцари без устали скачут верхом буквально "по самому краю цивилизации", то и дело в поисках приключений попадая в бескрайние густые леса - что, впрочем, практически лишено каких бы то ни было художественно-литературных п реувеличений. Итак, в общем, все, написаное Жоффруа, может весьма помочь нам в поисках того, что следует понимать под словом "рыцарство", и мы, возможно, сумеем яснее представить себе, какой вид человеческой деятельности нам придется исследовать и какого рода состязания наблюдать, чтобы должным образом оценить значение рыцарства как весьма важной общественной силы. Ну что ж, как и следовало ожидать, наш знаменосец, хранитель богоданного штандарта Орифламмы, оказался надежным проводником и ни в чем не разочаровал нас.

* * *

Между серединой XIV века, когда писал Жоффруа де Шарни, и началом XVI века было создано великое множество отдельных трактатов о рыцарстве, а также сборников, включавших одновременно несколько таких трактатов. В целом произведения эти не так уж много добавили к основному образу рыцаря, созданному в тех трех работах, которые мы только что подробно рассмотрели. Иоханнес Рот в своем "Ritterspiegel" ("Зерцале рыцарства") (1410) предлагает ряд символических интерпретаций обряда посвящения в рыцари, отличных как от описаний Луллия, так и от того, что изображено в анонимной поэме "Оrdene de chevalerie"; его работа также содержит пространные рассуждения на тему аристократической иерархии - от правителей (princes) далее по нисходящей - в которой рыцари Германии могли занимать оответствующие ступени (немецкое Heerschild означает "ленный щит"), лнако же по духу своему его объемное произведение лежит в уже знакомом нам русле. Гиллеберт де Ланнуа (Ghillebert de Lannoy)4 в своем "Instruction d'un jeune prince" ("Наставления молодому принцу") и анонимный автор "Enseignement de la vraye noblesse" ("Наставление в истинной знатности") (два взаимосвязанных произведения, написанные в первой половине XV века) "Ordene " Луллия знали и оба весьма активно эту работу использовали. Они, как и Рот, а также как их современник и великий путешественник кастильский рыцарь Диего де Валера, написавший "Traictee de noblesse" ("Трактат о знатности"), включили в свои труды весьма значительную часть рассуждений Луллия относительно происхождения рыцарства и значения рыцарского вооружения - тема, ныне почти автоматически входящая в любую сколько-нибудь серьезную работу о рыцарстве. Оба первых автора, а также де Валера, немало говорят и о важности примера римлян в области военного искусства, а также - в качестве образца истинного рыцарства. Упор именно на классические примеры, послуживший укреплению концепции рыцарства как института прежде всего светского, был заметной чертой более поздних средневековых трактатов на эту тему, как и более четко определившаяся связь между такими понятиями, как знатность, рыцарство, благородный образ жизни и родовитость, с сопутствующим всему этому расширением границ рыцарского сословия и включением в него всей военной и потенциально военизированной аристократии, оруженосцев, мелких феодалов и воинов вообще, а не только самих рыцарей.

Но в целом в этих более поздних работах новые интонации не столь сильны, как те основные темы, которые нам уже знакомы. Мы постоянно вновь и вновь встречаем там те же рассказы о происхождении рыцарства, что и у Рамона Луллия. И опять рыцарство, как и в книге Луллия, ассоциируется с искусством управления государством; действительно, становится ясно, что "книги о рыцарстве" и "королевские зерцала" - это весьма близкие литературные жанры. Список обязанностей рыцаря - защищать Церковь и народ (данный порядок слов все чаще и чаще был именно таким), помогать сиротам и вдовам, а также постоянно упражняться в боевых искусствах - из-за бесконечного его повторения превратился в банальность. Жоффруа де Шарни от всей души одобрил бы совет Гиллеберта де Ланнуа, который тот дал своему сыну: заниматься военной подготовкой, участвовать в рыцарских турнирах и читать хроники деяний великих людей прошлого . Назывался также вполне знакомый круг тех избранных лиц, обладавших упомянутыми благородными качествами, общества которых, по совету отца, юному Ланнуа следовало искать; все это были те, кто "bons, sages et cortois, preux et vaillants" (добр, мудр, учтив, храбр и мужествен). Мужская концепция основополагающих свойств рыцарства оставалась, по-видимому, неизменной по сути примерно с конца XII до конца XV века, что придает исследованиям данного периода опереденное единство.

В начале этой главы мы предприняли попытку дать определение понятию "рыцарство". Признавая, что слово, имеющее столь эмоциональные и неточные харатеристики, никогда не сможет быть "пришпилено" к конкретному месту в той или иной классификации и тем самым обрести строго конкретные рамки, мы оказались все же в состоянии теперь обрисовать как бы общие контуры подобного определения, что весьма пригодится нам в рабочих целях. На основе только что рассмотренных нами трактатов, рыцарство может быть определено как некий этос, в котором воедино сплавлены военные, аристократические и религиозные составляющие. Я сказал "сплавлены воедино" отчасти потому, что подобное единство представляется мне чем-то новым и целостным, и вместе с тем вполне самостоятельным, а также потому, что, безусловно, было бы очень трудно полностью отделить одни составляющие этого этоса от других. В том или ином конкретном контексте одна из сторон рыцарского характера может оказаться более очевидной, как бы выступить на передний план, однако по-прежнему сложно исключить воздействие на нее остальных составляющих данного характера. Действительно, все элементы данного сложного понятия уже и сами по себе обладают достаточно сложной структурой. Военный аспект, например, ассоциируется прежде всего с искусством верховой езды - искусством весьма дорогостоящим - истинного истерства в котором трудно достичь, если ты не родился в богатой семье. Аристократический аспект связан не только с происхождением - он связан с той, самой главной, функцией рыцарства и той шкалой ценностей, согласно которым знатность прежде всего зависит от самоценности того или иного человека, а не только от от его родовитости. Христианский же аспект, как ни странно, оказывается достаточно свободным от воздействия религиозных догм, предрассудков и предпочтений. Рыцарство - как оно описано в средневековых трактатах - это определенный образ жизни, в котором мы можем различить три основных аспекта: военный, аристократический и религиозный; однако же и само понятие Эобраз жизниЭ - вещь весьма сложная и подобна живому организму; таким образом, мы пока что располагаем определением рыцарства лишь в самых общих чертах, и нам предстоит еще очень многое внимательно рассмотреть.

1 Первая франко-провансальская поэтическая версия "Романа об Александре" датируется 30-ми годами XII века. ЕЕ автором был некий Альберик из Бриасона (Безансона), то есть уроженец долины Роны. Описывая систему воспитания молодого Александра Македонского (разумеется, личности не исторической), Альберик изложил систему своих взглядов на воспитание настоящего рыцаря.

2 Жан Фруассар (ок. 1337 - после 1404), знаменитый хронист и поэт родом из Геннегау (Нидерланды).

3 Жан де Бюэй (ок. 1407 - 1477), французский военачальник, капитан, сражавшийся, в частности, пож знаменем Жанны д'Арк. Впав в немилость у короля, он побудил трех человек из числа своих слуг написать повествование о его жизни под заглавием "Le Jouvencel" ("Юнец"), в котором чрезвычайно ярко выражена психологтя воинской доблести.

4 Гиллеберт де Ланнуа (1386 - ок. 1450), бургундский дипломат и путешественник, канцлер Бургундии, камергер бургундского двора.